о том, что финиковые пальмы воспеты в Библии (и Коране) и стали символами красоты и изобилия. Позднее герб был добавлен на многие здания семьи в Бомбее и Лондоне, а также на могилу основателя Дэвида Сассуна.

Еще один брак, закрепивший связи семьи с европейскими семьями, состоялся в сентябре 1891 года, и снова в богатой европейской еврейской семье. Внук Альберта Рубен (Руби) Габбай женился на Зинаиде (Зине) Поляковой, отпрыске семьи русских евреев, разбогатевших на строительстве железных дорог. Свадьбу называли самым грандиозным событием московского календаря. Рубен родился в Китае в семье Аарона Моше Габбая, главы Шанхайского дома, и Рахели, второй дочери Альберта. Отец жениха отправил подробный отчет о свадьбе Фархе в Бомбей:

День начался в 11 утра, когда мы отправились в британское консульство, чтобы заключить гражданский брак. В 14:30 пара была обвенчана в синагоге на церемонии, которую проводил Великий раввин Москвы. В синагоге было около 400 гостей, женщины слева и мужчины справа, 90 процентов из которых не были евреями. Я не понимала речь раввина, так как она была на русском языке, но люди говорили, что он говорил красиво. Потом начались поцелуи, все целовались со всеми, как я понял, мужчины целуют друг друга, как здесь принято. На церемонии присутствовали принцы и принцессы, а также представитель царя. Затем мы отправились в красивый дом в сельской местности, окруженный деревьями и великолепными цветами. Там нас ждало шампанское и холодные закуски, и начались тосты, за час было выпито более ста бутылок шампанского! Что я могу вам сказать? Казалось, что вся Москва в сборе. С четырех концов света пришло более 250 телеграмм.

Затем он перешел к вопросу о браке:

Правда, Зина красива, но несколько пустовата, как и ее мать. Предположительно, ее отец выделил три миллиона франков (не рупий) на приданое трех своих дочерей, так что я надеюсь, что приданое Руби будет не меньше одного миллиона.

Вскоре после этого Габбай написал из Парижа, чтобы сообщить Фархе, что отец невесты планирует открыть здесь инвестиционный банк, и сказал: "Я надеюсь, что он назначит Руби управлять им. Поляков строил железные дороги в России и владел некоторыми прибыльными линиями, и его репутация здесь более известна, чем у Ротшильдов, и он владеет недвижимостью повсюду в Москве". Он также писал о своем третьем сыне, изучающем немецкий язык, который планировал добавить к нему русский на том основании, что "пока мы живем в Европе, мы должны овладеть ее языками, что откроет нам двери для лучшей жизни и возможностей для бизнеса". В любви, как и в бизнесе, партнерские отношения могут слишком легко разрушиться, и, похоже, Руби и Зина были плохой парой, поскольку ее дневник подчеркивает культурную пропасть между ними и ее предрассудки:

Я всегда мечтал найти себе спутницу жизни, но ошибся в своих суждениях. Дело в том, что для полной взаимной гармонии, прежде всего, необходимо иметь, как минимум, равноценное образование. Но этого у него [Рубина] совершенно не было, потому что в шестнадцать лет его отправили разбогатеть в Гонконг, где он провел лучшее время своей жизни, сидя за столом, куря и продавая опиум.... [У него] восточная натура, совершенно не похожая на европейскую, и многое в ней для меня непонятно.

Зина не без оснований подозревала, что "Рубен женился на ней только ради денег", и считала, что ее отец не в восторге от этого брака, поскольку опасался, что "карманы Рубена пусты", но разрыв в культуре и воспитании определенно делал этот брак гораздо менее гармоничным, чем два предыдущих.

Судя по всему, вопрос о приданом стоял на повестке дня в большинстве браков, но в браках между богатыми и обеспеченными семьями он не поднимался. Были и другие примеры исключения приданого из переговоров: когда одна из дочерей Рубена Сассуна была помолвлена с сыном мистера Рафаэля, богатого биржевого маклера, газеты сообщили, что приданое не оговаривалось, поскольку "и мистер Рафаэль, и мистер Сассун обладают состоянием примерно в 3 000 000 фунтов стерлингов каждый. В общем, это самый подходящий союз".

Пышные свадьбы, которые неизбежно влекли за собой эти браки, были лишь самыми вопиющими примерами того, как семьи тратили капитал, чтобы интегрироваться в британское и европейское общество. Балы и вечеринки, которые они давали и посещали, свадьбы и ужины, которые они устраивали в своих домах неделю за неделей, требовали больших физических и финансовых резервов, и их траты на то и другое гарантировали, что не было ни одного номера Vanity Fair, "Еженедельной выставки политических, социальных и литературных товаров", в котором не было бы Сассунов, дающих или участвующих в какой-либо вечеринке. Летом дом Альберта в Брайтоне был местом, где можно было побывать, и "большое количество людей пользовалось гостеприимством Сассунов". Это началось с Альберта, и другие Сассуны последовали его примеру и стали жить там, в основном в качестве второго дома. " Мистер и миссис Сассун устроили очень большую вечеринку на Пасху" в своем брайтонском доме, хотя погода была "капризной" с "бушующими" ветрами в пасхальный понедельник. Даже на посольских приемах они были частью сцены; на ужине в австрийском посольстве было упомянуто, что миссис Сассун и миссис Оппенгейм "были безмерно восхищены". Когда лондонский ежемесячник The Lady's Realm опубликовал статью о лондонском сезоне, он спросил: "Кто же тогда великие лондонские артисты?". Ответ, конечно же, был таков: Сассуны и Ротшильды.

Пресса не всегда была благосклонна - когда один из Сассунов устроил бал в Новом клубе, а не у себя дома, Vanity Fair заметил: "Двести гостей с трудом заполнили зал, и это называлось танцами", - но она признавала, что состав аристократии меняется. В комментарии о светской жизни в 1882 году Vanity Fair, не впечатленный перспективами предстоящего сезона, утверждал: "Фактически, остался только один класс, к которому общество может обращаться за развлечениями и гостеприимством, и это класс больших денег, тех, чье богатство проистекает в большей или меньшей степени из коммерческих источников, совершенно независимых от земли". Миллионеры, такие как Сассуны, Оппенгеймеры, Ротшильды и Уилсоны, были единственными семьями, на которые "общество может возлагать свою веру и надежды". К тому времени лондонский Сити стал средоточием богатства и "важнейшей географической единицей", и почти все состоятельные люди занимались торговлей.

Вечеринки и показные торжества, конечно, не ограничивались Лондоном. В Бомбее шестнадцатилетняя Рейчел, дочь Сулеймана и Фархи, вела дневник светских мероприятий, в котором в клинических выражениях описывала "бал с лентами в Доме правительства", состоявшийся 7 февраля 1893 года:

В зале было 350 гостей: ни одного местного жителя, кроме персидского консула. Леди Харрис была одета в старое атласное платье с очень